... до создания - возможно, что мной же - специального места по различной деятельности на поприще искусства.
Мне не хочется ждать сто лет, чтобы показать вам то, что написал за час.

Два слова о войне
Почему у меня возникает ощущение дежа вю, когда я говорю
Михаилу Юрьевичу Колебакину спасибо за вдохновенье?
Как бы то ни было, именно на уроке истории мне пришла эта идея.
Она изящная, по-моему. Главное – осознать фишку.
Плюс немного шинзо в качестве разбавки. Просто мне так
захотелось.

Генерал сидел на лафете здоровенной мортиры и скучающе вертел в пальцах стебелек травы.
Вернее, он делал вид, что верит эту траву и скучает. На самом же деле он следил за всем, что происходит. Если не следить, эти подчиненные могут наворотить такого, что потом не разгребешь. Вояки, что с ними поделать. Всегда понимают все слишком буквально.
- А все-таки это неправильно, - упрямо сказал седой человек с роскошными усами, стоящий рядом. Эх, какие усы, какие усы. Любой новобранец мечтает о таких – это сильно помогает в вербовке.
Генерал поморщился. Эти разговоры уже сидели у него в печенках.
- Угомонитесь, господин советник, - не советуясь с уставом, попросил он. – Вам сотню раз было говорено, что дело это решенное.
Советник не стал кричать о нарушении непогрешимого этикета. Он лишь недовольно пошевелил усами и проворчал:
- Не доведет это до добра, ох, не доведет.
У самого генерала усов не было.
Как там? Если генералу меньше шестидесяти лет, значит, он не генерал, а выскочка. Так-то.
- Да неужели, - ядовито усмехнулся он.
- Да как вы не понимаете! – вдруг разозлился советник. – Нельзя согнать в кучу весь оборванный сброд, который вы нашли по подворотням, и назвать его армией, нельзя, и все!
Генерал скучающе посмотрел вниз с холма на тоскливо тянущуюся из-за горизонта бесконечную толпу вяло ковыляющих людей, изредка разбавленных тощими лошадьми и обшарпанными повозками. И правда – грязный сброд. Кто без портянок, кто в одном сапоге, кто без шляпы, а еще все до единого в каких-то отвратительных лохмотьях, бурых, серых и зеленоватых, такого цвета, какой получается, когда сначала носил рубашку две недели, не снимая на ночь, потом упал в ней в глинистый овраг, потом вылез, начался дождь, и… Ладно, хватит, остановимся на дожде. Но – самое загадочное – вроде грязны все одинаково, но одежонка у всех разномастная, такая, что люди напоминают снежинки – двух одинаковых можно и не искать.
Что ж, брать с них нечего. Они устали, они голодны, они шли через горы, лес и, кажется, болота. Они тоже не машины. Их сейчас не построишь в идеальную шеренгу на торжественный парад, и что с того?
Генерал отбросил травинку в сторону, закинул руки за голову, спрятав ладони в длинных рукавах поношенного штопанного-перештопанного френча, покачал в воздухе носком видавшего виды поцарапанного ботинка, чей нежный лак не вынес знакомства с лесными корнями и корягами.
- Мундиры бы ничего не исправили, - спокойно сказал он.
- Но они нужны! – возразил советник. – Чтобы отличать своих от чужих…
- Когда подбираешь и хоронишь убитых? – хмыкнул генерал. – Не старайтесь оправдать свой снобизм, господин советник. Я повторю – мундиры ничего не исправили бы. Сброд есть сброд. Из… кхм… ну, вы понимаете, из чего конфетку не сделаешь. Так что если они так плохи, то лучше не станут, когда оденутся.
Советник потерял дар речи. Генерал всегда умел обезоружить. Очередной странный каламбур.
- К тому же, - добавил он снисходительно – ни одно сукно, даже самое лучшее, не выдержало бы такого похода.
- Я погляжу, как вас поганой метлой погонят обратно, - буркнул советник, считая себя властью гражданской, а не военной, значит, ни к чему не причастной.
Генерал лишь безмятежно усмехнулся.

- Сними их, черт тебя побери! – во всю силу легких заорал Он со своей крыши и тут же пожалел об этом. Солдат с той стороны дороги вскинул короткий ствол и наудачу пальнул вверх. Он еще раз чертыхнулся сквозь зубы и спрятался за кусок декоративной потрескавшейся лепнины, служащей опорой водосточному желобу. Не очень-то надежный щит, ничего не скажешь.
В воздухе треснули два коротких выстрела, и воин потерял к Нему интерес. Не потому, что был мертв – пули в него не попали. Одна скрылась в неизвестном направлении, другая отколола ухо ангелу на стене соседнего дома. Здешняя архитектура всегда была более чем изящна.
Ему не хотелось прекращать ругаться.
Он свесился с крыши, высматривая Ее. Нашел быстро – худенький, длинный силуэт на фоне некогда идеально белой стены, стоящий в правильной, устойчивой позе, обеими руками держащий пистолет. Она была бы чудесным стрелком, если бы видела, куда и во что стреляет. Пока она просто нажимала на крючок спуска, водя дулом по сторонам. Чертова оптимистка.
А солдат со своим нелепым обрезом был уже совсем рядом с Ней.
Не размышляя ни секунды, Он перемахнул через край крыши, пружинисто приземлился на милый балкончик с искореженными коваными перилами, взял прицел и устранил угрозу. И почему все говорят, что это сложно?
Захочешь жить – сделаешь и не такое.
С балкончика Он перебрался на карниз первого этажа, а оттуда уже рукой подать было до земли. Он подлетел к Ней, огибая горы осколков стекла и камня, перешагнув через пару людей, еще совсем недавно бывших живыми.
Сдернул с нее очки – зеленые линзы-шестиугольники жалобно звякнули – и прошипел:
- Тупица!
Как же Ему сейчас хотелось ударить ее по лицу широкой черной резинкой этих самых очков.
Она заморгала беспомощно, как кротик, детеныш крота, вытащенный на свет божий из темной уютной норки.
Треск, треск, треск. Выстрелы эхом раскатились по улице – щели между глыбами поцарапанных домов со свежими дырами в стенах.
- Явились – не запылились, - пробормотал Он, сжимая приклад винтовки.
А Ее глаза вдруг стали узкими и ясными.
- Черта с два один из них вернется домой живым, - сказала она, снова поднимая револьвер.
Теперь она видела, куда стрелять. Стоило снять изумрудные очки, и зеленые мундиры Магистрата перестали сливаться со стенами.
До чего же это было нелепо. Здесь, в напуганном, изуродованном Изумрудном городе последние осколки армии Сопротивления, юнцы, слышавшие от дедов бредовые сказки о волшебных башмачках и летающем домике, отчаянно боролись за то, чтобы вернуть все, как было.

- Командуйте там у себя наступление, - вот что генерал бросил молодому запыхавшемуся адъютанту, в панике прибежавшему к нему за дальнейшими приказаниями. Впрочем, выглядел он так, как будто приказания его вовсе не интересовали, а ему просто нужно было кому-то крикнуть, держась за голову с дикими глазами: «О нет, они идут! Мы все умрем!»
Мальчишка сломя голову унесся обратно трезвонить о наступлении всем встречным офицерам.
Генерал все сидел и сидел. Теперь многострадальная травинка была у него в зубах – весь табак они выкурили по дороге до точки решающего боя.
- А вы переживали, господин советник, - сказал он. – Если мы сейчас выиграем, дальше можно будет даже не беспокоиться. Считайте, победа за нами.
- Кто сказал, что мы выиграем? – советник раздраженно повел плечами. – Посмотрите сами – их намного больше, чем нас.
- Да неужели, - скучающе вздохнул генерал.
Вражья армия и вправду приближалась, приближалась ровными рядами, сапоги блестят, штыки наизготовку. Ну разумеется, легко быть щеголями, когда неприятель так любезно прибыл прямо к их воротам.
- Вот им-то точно не сказали, что сукна нет и мундиры шить не из чего, - ехидно заметил советник и вдруг нахмурился. – Подождите-ка…
Вражья армия продолжала приближаться. Чего ей было стоять на месте?
- Этот цвет! – охнул советник. – Ткань такого цвета делают только в одном месте! Неужели это…
- Мх-ххмм, - утвердительно кивнул генерал.
- Да как вы могли! – выдохнул советник. Что, он уже разучился разговаривать человеческим языком? Пф. – Как вы могли продать им наше сукно, когда нашим солдатам не во что одеться?
- Лег-ко, - беспечно отозвался генерал.
- Тварь вы бессердечная, вот вы кто, - в сердцах сказал советник.
Генерал не обиделся. Зачем обижаться. Ведь этот старый бюрократ просто переживает за солдат, он еще слишком мало с ними общался, вот и беспокоится, что им холодно. С кем не бывает.
- Одежда на войне не самое главное, - пояснил генерал.
Обсуждать эту тему дальше советник не пожелал. По его красной усатой физиономии видно было, что он хотел, хотел, но гордость не позволяла.
Генерал только пожал плечами и принялся наблюдать за полем боя.
То там, то здесь над ним взлетал дымок, и в месиве людских и лошадиных тел солдаты противника казались ягодами брусники в грязной осенней луже.
Наверное, на красном кителе совсем не видно крови, вдруг подумал генерал.
Адъютант явился вновь.
- Сообщение, сэр, - отрапортовал он. – С левого фланга, сэр, передают, что неприятель бежит. Но на правый фланг, сэр, прибывает большое подкрепление. Они считают, что справятся с первой волной, но подкрепление слишком уж большое, и они его не удержат. Сэр.
- Хм-м, - задумался генерал. Потом снова поднял глаза и уточнил:
- Подкрепление идет большой западной дорогой, так?
- Так точно, сэр, - тявкнул пацан. И кто их так вышколил?
- Хорошо, - кивнул генерал. – Это хорошо. Передай своему командиру, что все получилось так, как я и думал, и надо принять меры.
Мальчишка не понял ничего из его ответа, ну и хорошо. Главное – чтобы передал, а там все образуется само.
- Что это еще за меры? – насторожился советник.
- Увидите сами.
И они стали ждать. Минуты бежали, мужчины внизу продолжали друг друга убивать, генерал жевал травинку.
А потом что-то ударило, и земля покачнулась. Потом еще, и еще, и еще.
Генерал довольно улыбнулся. Советник вздрогнул, оглянулся и увидел, как в воздух один за другим взлетают фонтаны земли.
Большая западная дорога пробегала по пологому склону скалы, последнего отрога мощной горной цепи, в сердце которой и притаилась неприятельская столица, и шла вдоль ее подошвы. По дороге тянулась лента людей в красных мундирах, в остальном такая же скучная, как и в армии его родной страны. Но где-то что-то сдетонировало, и со склона посыпались камни, давя бойцов и наглухо перекрывая дорогу.
Где-то там еще на пути их следования был мост – так вот, его тоже разрушило первым же взрывом.
Все большое подкрепление, которое было не пришиблено глыбой горной породы и не утоплено в ледяной речке, оказалось запертым на дороге в нескольких десятках метров от земли.
- Вот проблема и решена, - удовлетворенно заключил генерал.
Советник неподвижно смотрел на людей, мечущихся среди завалов, на поле, где серые побеждали красных, и медленно понимал, что к чему.
- Бомбы с алмазных рудников, - сказал он, обращаясь ни к кому.
- Именно, - кивнул генерал. – Эти горняки такие наивные. Только покажи им деньги, и они выложат тебе весь динамит из своих кладовок. Наверное, им невдомек, что им можно не только делать туннели. Вы знаете, накануне войны почему-то резко подскакивают цены на красное сукно, - добавил он с усмешкой.
- Но это нечестно, - с запоздалой досадой мотнул головой советник.
- На войне все средства хороши, - жестко ответил генерал.
Они выиграли, теперь это понятно и школьнице.
Наверное, надо все-таки быть замечательным стратегом и тактиком, чтобы разгромить врага в пух и прах на его же деньги. Советник вздохнул и признал про себя, что да, на войне все средства хороши.
Втоптанные в грязь лошадьми и живыми выглядели почти одинаково, и уже сложно было понять, где красный китель, где серая рубаха, и только редкие грязные фигуры на тощих лошадях двигались на поле окончившейся битвы, но и они уже ничем друг от друга не отличались.
24.01.2011
18.03 – 19.18
Очень и очень быстро.
Северодвинск.